— Да, похоже на то.

Они были правы, но только на семьдесят пять процентов.

Вечером в пятницу двадцать второго ноября ситуация выглядела следующим образом.

Рейнхард Гейдт отсиживался в квартире на Капелльгатан, японцы — в Сёдермальме.

Самолет, который должен был доставить Херрготта Рада обратно в Сконе, не смог из-за обычного в этих местах тумана приземлиться на аэродроме под Мальмё и долетел до Каструпа в Дании. Направляясь по самоходной дорожке к автобусу, коему предстояло проделать путь на палубе автопарома от Драгерэ до Лимхамна и по суше до вокзала в Мальмё, где можно было взять такси до Андерслёва, Рад разминулся с Леваллуа, которого встречная полоса везла на готовый к взлету парижский самолет. Они никогда не видели друг друга, да и впредь им никогда не суждено было увидеться. Естественно, никто из них не реагировал.

Сенатор крепко спал в удобном откидном кресле, летя на запад через океан в своем личном самолете.

Каменное Лицо не утерпел. Достал спички с рекламой «Сталльместарегорден» и закурил свою сигару.

Мартин Бек и Гюнвальд Ларссон инструктировали своих сотрудников. Рённ зевал, Меландер выколачивал пепел из трубки, выразительно посматривая на часы, Скакке, жадный до новых заслуг, внимательно слушал.

Примерно в полукилометре оттуда Ребекка Линд снова предстала перед судом, чтобы выслушать постановление о взятии под стражу. Рассмотрение дела задержалось, потому что по жребию обвинителем должен был выступить Бульдозер Ульссон, но он посчитал дело чересчур простым, к тому же его ужасала перспектива слушать тирады Рокотуна, а потому он внезапно сказался больным, хотя находился в своем кабинете.

Его заменяла женщина-прокурор, которая тотчас потребовала заключить Ребекку Линд под стражу и подвергнуть так называемой всесторонней судебно-психиатрической экспертизе, каковая обычно затягивается на много месяцев.

Ребекка Линд не произнесла ни слова. Она казалась беспредельно одинокой, хотя слева от нее сидела весьма добродушная на вид надзирательница, а справа — Гедобальд Роксен.

После выступления прокурора все с нетерпением ждали, что скажет Роксен; членам суда хотелось домой, а репортеры приготовились бежать к ближайшим телефонам.

Однако Рокотун не спешил начать.

Он долго с грустью созерцал свою клиентку, рыгнул, отпустил ремень на одну дырочку, крякнул и, наконец, заговорил:

— Версия обвинителя совершенно ошибочна. Единственное, что не подлежит сомнению, это то, что Ребекка Линд застрелила премьер-министра. Надо думать, вся страна уже видела это событие по телевизору, поскольку час назад знаменательные кадры повторили в шестнадцатый раз. В качестве защитника и юридического советника Ребекки я довольно хорошо с нею знаком, и я убежден, что ее психика здоровее и менее извращена, чем у любого присутствующего в этом зале, включая меня. Надеюсь, мне удастся доказать это на процессе, который, может быть, состоится когда-нибудь в будущем. За свою молодую жизнь Ребекка Линд не однажды приходила в столкновение с системой, произволу которой все мы вынуждены подчиняться. Она ни разу не видела ни сочувствия, ни помощи от нашего общества с его беспощадными принципами. И если прокурор требует психиатрической экспертизы на том основании, что действия Ребекки Линд не мотивированы, то это в лучшем случае свидетельствует о чистейшем недомыслии. На самом деле поступок Ребекки был вызван политическими мотивами, хотя сама она не принадлежит к какой-либо политической группировке и, несомненно, пребывает в счастливом неведении относительно господствующей политической системы, заправляющей практически всем, что происходит вокруг нас сегодня. Не будем забывать о том, что нелепая доктрина: война есть логическое продолжение политики — действует и ныне, и что эта формула разработана хорошо оплачиваемыми теоретиками на службе у капиталистического общества. Вчерашний поступок этой молодой женщины был политической акцией, хотя и неосознанной. Я берусь утверждать, что Ребекка Линд лучше тысяч других молодых людей видит, насколько прогнило наше общество. А то, что она не связана ни с какими политическими группировками и вряд ли вообще подозревает, что такое «государство смешанной экономики», может быть, лишь помогает ей яснее видеть.

В последнее время, да что там — вообще, сколько мы помним, — большими и могущественными державами всего капиталистического блока управляют лица, которые по общепринятым юридическим нормам являются откровенными преступниками. Движимые жаждой власти и погоней за наживой, они прививают народам пагубный эгоизм, отвращение к труду и образ мыслей, всецело основанный на меркантильности и самом бесцеремонном отношении к своим собратьям. Лишь в очень редких случаях таких политиков наказывают, да и то наказание чисто формальное, а преемники виновных действуют в том же духе. Наверно, я единственный в этом зале, кто еще помнит таких деятелей, как Гардинг, Кулидж и Гувер. Их действия были осуждены, но произошло ли с тех пор сколько-нибудь существенное улучшение? Мы видели Гитлера и Муссолини, Стресснера, Франко и Салазара, Чан Кай-ши и Яна Смита, Смэтса, Форстера и Фервурда, чилийскую хунту — людей, которые либо привели свои народы на край гибели, либо в своекорыстных интересах обращались со своими подданными так же, как гнусный захватчик угнетает оккупированную страну.

Судья раздраженно посмотрел на часы, но Рокотун как ни в чем не бывало продолжал:

— Кто-то назвал нашу страну маленьким, но алчным капиталистическим государством. Верно назвал. Мыслящему человеку с чистой душой, вроде этой молодой женщины, которая будет здесь взята под стражу и жизнь которой уже погублена, такая система неизбежно должна представляться непостижимой и бесчеловечной. Однако она понимает, что кто-то должен нести ответственность, и когда ее попытки обычными человеческими путями дойти до этого лица или хотя бы добиться ответа оказываются тщетными, ею овладевают отчаяние и неудержимая ненависть. Я говорю здесь так долго потому, что мой юридический опыт подсказывает мне: Ребекку Линд не станут судить, и мои сегодняшние слова — единственное, что когда-либо будет сказано в ее защиту. Она очутилась в безнадежном положении, и ее решение хоть раз в жизни дать сдачи тем, кто загубил ее существование, вполне объяснимо.

Рокотун перевел дух, потом выпрямился и сказал:

— Ребекка Линд совершила убийство, и я, конечно, не могу возражать против взятия под стражу. Я тоже настаиваю на психиатрической экспертизе, но не по тем причинам, которые приводил обвинитель. А именно: я питаю слабую надежду, что врачи, в чьи руки ее передадут, придут к тому же выводу и убеждению, что я сам, — то есть, что она мыслит лучше и вернее, чем большинство из нас. В таком случае она может предстать перед судом, и, может быть, дело ее рассмотрят так, как подобает в правовом государстве. Да только не очень-то я на это надеюсь.

Он сел, крякнул и печально воззрился на свои запущенные ногти.

Судье понадобилось меньше тридцати секунд, чтобы объявить о взятии Ребекки Линд под стражу и направлении ее в Институт судебной психиатрии для всесторонней экспертизы.

Гедобальд Роксен оказался прав. Экспертиза длилась почти девять месяцев и завершилась тем, что Ребекку поместили в психиатрическую больницу для стационарного лечения.

Через три месяца она покончила с собой, разбив себе голову о стену.

В статистике ее смерть отнесли к разряду несчастных случаев.